VII. Письма изъятые отделом Военной цензуры.

Меморандум

Заказное письмо от 6|VII 1920 г.  №937 отправитель Пронск, Рязанской губернии, А. Васильев, адресат: ул. Ленина №37 Варейникову Александру Васильевичу.

 А. Васильев пишет своему товарищу о тяжелом впечатлении, которое на него производит образ действий некоторых коммунистов стоящих у власти, которые своим поведением роняют достоинство Советской власти[1].

Отдел военной цензуры.

Меморандум

Письмо от 23/VI  1920 г.

Отправитель: Шевцово Рязанской губернии. Кечеников.

Адресат: Петрозаводск, ул. Зиновьева, Смиронву Василию Васильевичу.

«Обиднее всего, то что все мы значимся еще в каком-то долгу перед властями. У чистых мужичков, тружеников, вечных коммунистов в округе нет приглашения в партию не бывает и идет какая-то непонятная неразбериха»[2].

Отдел военной цензуры.

Меморандум

Письмо 7 сентября 1920 г.

Отправитель Саратов, 99 госпиталь, Военкому.

Адресат: Рязанская губерния, ст. Урусово, д. Горелово, Лисенчину.

«Хочу Вам заметить, у Вас там в волости есть некоторые лица засиделись, обюрократились Советскими буржуями. Пора их вытряхнуть, а то они дискредитируют и себя и Советскую власть перед крестьянами своими действиями»[3].

Рязанское Военно-Цензурное отделение.

14 ноября 1920 года. №170 г. Рязань, в Губкомпарт.

При сём препровождается письмо и меморандум сего за № 1719/б для сведенья.

Начальник РВЦО и зав. Секретно-осведомительским отделом.

Отправитель: Рязань. Ташковский политотдел. Колышкин.

 Адресат: ст. Кораблино, Ряз. Ур. Ж.д., п/о Маклаковское, учительнице Колышкиной.

Письмо первое  (в углу карандашная пометка: «Советую письмо по прочтении истребить»).

Рязань – Ташково 28 октября

<… > Я не знаю кого винить в этом, но меня очень часто гложет тоска, которую никак не могу ничем заглушить!

Смотря сцены, читая такие вещи, как «Милый друг», невольно навеваешь на себя какую-то тоску…так хочется иногда хорошей светлой любви! Так больно ноет сердце, чувствуя себя одиноким брошенным. Расстались с тобой и кажется,  что как-то всё подорвалось. От тебя не будет писем, как нет до сих пор! Одни только мучительные думы! Лишь изредка мелькают как кинематографические ленты, тени прошлого. Как нас ни притесняли, как нас ни преследовали, но все-таки, так чувствовали себя непринуждённо, мы были хозяевами своего положения! Делали всё, что хотели! Теперь же совсем другое. Обстоятельства вынуждают откладывать свои намеренья надолго, надолго.

Нися! Я чувствую, что пишу тебе без всякой логики, чувствую что путаюсь в мыслях.

Ну давай поговорим о чём-либо другом. Доехал я благополучно, хотя прозяб. Сел в пять, приехал в 8 час. вечера, в самый раз для дезертира! Всё разумеется прошло благополучно! Нынче ходил в город, был у Голощаповых – ни Над. Ив. ни Фед. Кас. не видал.

Встретил одного своего товарища по школе, теперь студент института, Хромова (из  Кораблина). Он служит в Губнадзоре заведующим школьно-курсовой секцией, а жена инструктором по детским домам. Говорит, что если я не был бы в армии учителем, то можно было бы меня перетянуть в Губнаробраз. Вот хорошо бы Нися, вместе устроиться в какой-нибудь детский дом. На всякий случай буду поддерживать это знакомство. Приглашал к себе и обещался познакомить с женой. Думаю как-нибудь сходить, конечно, если только разрешишь ты. До твоего разрешения не пойду. Так же встретил Катю Щербакову. Коля пишет, что выезжает в Рязань. Один, первый эшелон уже отправили из Екатеринослава в Рязань, но не известно попали они с ним или нет.

 Решив не читать больше Мопассана, я имею намеренье заняться чтением литературы в другом направлении. В Толстовском магазине сегодня купил за 500 руб. 3 тома соч. Нагибина (Наживина?) «Моя исповедь», «Воспоминания о Толстом» и в этом духе. Хочу заняться этим. Да ещё на меня политком возложил обязанность читать и объяснять «Конституцию», ибо они не могут. Но и я её ещё ни разу не читал. Придётся поработать.

 Сегодня на меня нашло вдохновение заняться развитием себя. Надо пользоваться моментом. Это может немного отвлечёт мои мысли от тебя…

Живу ничего. Температура удовлетворительная стала. Ну, Нися, очень хочется о многом поговорить с тобой, но что-то запутался в мыслях

 Крепко, крепко целую. Твой Шура.